ГЛАВНАЯ
 
ницше    1
 
ницше    2
 
ницше    3
 
ницше    4
 
ницше    5
 
ницше    6
 
ницше    7
 
ницше    8
 
ницше    9
 
ницше   10
 
ницше   11
 
ницше   12
 
ницше   13
 
ницше   14
 
ницше   15
 
ницше   16
 
ницше   17
 
ницше   18
 
ницше   19
 
ницше   20
 
ницше   21
 
ницше   22
 
ницше   23
 
ницше   24
 
ницше   25
 
ницше   26
 
ницше   27
 
ницше   28
 
ницше   29
 
ницше   30

Фридрих Ницше.  О добродетелях и пороках.

       
Кто изведал безнравственное в соединении с наслаждением – как человек, имевший сластолюбивую юность, – тот воображает, что добродетель должна быть связана со страданием. Кого, напротив, сильно терзали его страсти и пороки, тот мечтает найти в добродетели покой и душевное счастье. Поэтому возможно, что два добродетельных человека совсем не понимают друг друга.

Аскет делает из добродетели нужду.

Когда добродетель выспится, она встает более свежей.

Люди не стыдятся думать что-нибудь грязное, но стыдятся, когда предполагают, что им приписывают эти грязные мысли.

Как только благоразумие говорит: "Не делай этого, это будет дурно истолковано", – я всегда поступаю вопреки ему.

Для меня не должно быть человека, к которому я испытывал бы отвращение или ненависть.

Я ненавижу людей, не умеющих прощать.

Противоположностью героического идеала является идеал гармонической всеразвитости – прекрасная противоположность и вполне желательная! Но идеал этот действителен лишь для добротных людей (например, Гете).

Причинять боль тому, кого мы любим,– сущая чертовщина. По отношению к нам самим таково состояние героических людей: предельное насилие. Стремление впасть в противоположную крайность относится сюда же.

Люди, стремящиеся к величию, суть по обыкновению злые люди: таков их единственный способ выносить самих себя.

Стремление к величию выдает с головой: кто обладает величием, тот стремится к доброте.

Кто хочет стать водителем людей, должен в течение доброго промежутка времени слыть среди них их опаснейшим врагом.

Покуда к тебе относятся враждебно, ты еще не превозмог своего времени: ему не положено видеть тебя – столь высоким и отдаленным должен ты быть для него.

Видеть и все же не верить – первая добродетель познающего; видимость – величайший его искуситель.

Когда морализируют добрые, они вызывают отвращение; когда морализируют злые, они вызывают страх.

"Добро и зло суть предрассудки Божьи", – сказала змея. Но и сама змея была предрассудком Божьим.



"Религиозный человек", "глупец", "гений", "преступник", "тиран" – все это суть дурные названия и частности, замещающие кого-то неназываемого.

Можно с одинаковым успехом выводить свойства добрых людей из зла, а свойства злых людей из добра: из какого же контраста вывести самого Ларошфуко!

"Есть герои как в злом, так и в добром" – это совершенная наивность в устах какого-нибудь Ларошфуко.

Следует оберегать зло, как оберегают лес. Верно то, что вследствие редения и раскорчевок леса земля потеплела.

Зло и великий аффект потрясают нас и опрокидывают все, что есть в нас трухлявого и мелкого: вам следовало бы прежде испытать, не смогли бы вы стать великими.

Остерегайтесь морально негодующих людей: им присуще жало трусливой, скрытой даже от них самих злобы.

Мы находим у различных людей одинаковое количествострастей, впрочем по-разному поименованных, оцененных и тем самым разнонаправленных. Добро и зло отличаются друг от друга различной иерархией страстей и господством целей.

Почитание само есть уже страсть – как и оскорбление. Через почитание "страсти" становятся добродетелями.

Домогание есть счастье; удовлетворение, переживаемое как счастье, есть лишь последний момент домогания. Счастье – быть сплошным желанием и вместо исполнения – все новым желанием.

Толковать свои склонности и антипатии как свой долг – большая нечистоплотность "добрых"!

Стоит нам только на один шаг переступить среднюю меру человеческой доброты, как наши поступки вызывают недоверие. Добродетель покоится как раз "посередине".

Жестокость бесчувственного человека есть антипод сострадания; жестокость чувствительного – более высокая потенция сострадания.

Радость от ущерба, нанесенного другому, представляет собою нечто иное, чем жестокость; последняя есть наслаждение, причиняемое состраданием, и достигает крайней точки при кульминации самого сострадания (в том случае, когда мы любим того, кого пытаем). Если кто-то другой причинил бы боль тому, кого мы любим, тогда мы пришли бы в бешенство, и сострадание было бы крайне болезненным. Но мы любим его, и боль ему причиняем мы. Оттого сострадание делается чудовищно сладким: оно есть противоречие двух контрастных и сильных инстинктов, действующее здесь в высшей степени возбуждающе. – Причинение себе телесного повреждения и похоть, уживающиеся друг с другом, суть одно и то же. Или просветленнейшее сознание при свинцовой тяжести и неподвижности после опиума. 

                                    
..................................................................
© Copyright: Фридрих Ницше - цитаты
 


 
 




 
   Фридрих Ницше - лучшие цитаты афоризмы изречения слова мысли высказывания фразы Ф Ницше.