Ницше Фридрих: Смешанные мнения и изречения: Что нравится и не нравится в ядах 

 
 Читай текст книги Фридриха Ницше - Человеческое слишком человеческое
 
41

Что нравится и не нравится в ядах. — Единственным веским аргументом, во все времена удерживавшим людей от решения выпить яд, было не то, что яд убивает, а то, что он невкусен.

42

Мир без ощущений греховности. — Если бы совершались только такие поступки, которые не вызывают нечистой совести, то человеческий мир всё равно выглядел бы довольно скверным и подлым: но зато не таким хворым и жалким, как сейчас. — Во все времена было достаточно злых людей без совести — а у множества добрых и честных нет отрадного чувства чистой совести.

43

Совестливые. — Следовать своей совести удобнее, чем рассудку: ведь при любой неудаче у неё наготове извинение и ободрение, — поэтому людей совестливых всё-таки куда больше, чем людей рассудительных.

44

Противоположные способы избегать ожесточения. — Людям одного темперамента бывает полезно избавляться от досады с помощью слов: когда они говорят, досада смягчается. Другой темперамент, только выговариваясь, и достигает полного ожесточения: такие люди поступили бы благоразумнее, удержавшись от слов, — если они налагают на себя такие узы перед лицом врагов или начальников, это улучшает их характер, не допуская в нём излишней резкости и кислоты.

45

Не принимать слишком близко к сердцу. — Неприятно смертельно устать от лежания в кровати, но это ещё не аргумент против правильности лечения, предписавшего тебе постельный режим. — Люди, которые долго жили вне себя и наконец обратились к философской внутренней, сосредоточенной на себе жизни, знают, что бывает и душевно-умственная смертельная усталость от лежания. Значит, она — ещё не аргумент против избранного человеком образа жизни в целом, но делает необходимыми кое-какие мелкие исключения и мнимые рецидивы.

46

Человеческая «вещь сама по себе». — Вещь самая уязвимая, но и самая непобедимая, — это человеческое тщеславие: ведь, будучи уязвлено, оно только усиливается, а в конце концов может сделаться гигантским.

47

Фарс множества трудолюбцев. — Чрезмерными усилиями они добиваются для себя лишнего досуга, а потом не знают, что с ним делать, кроме как отсчитывать часы, покуда те не выйдут до конца.

48

Много радоваться. — Кто много радуется, тот, вероятно, человек хороший: но, вероятно, не самый смышлёный, хотя достигает как раз того же, чего самый смышлёный добивается всей своей смышлёностью.

49

В зеркале природы. — Не описывают ли какого-то человека довольно точно, говоря, что он любит бродить по жёлтым полям высокой пшеницы, что краски леса и луга в конце пылающей и уже пожелтевшей осени он предпочитает всем другим, поскольку они свидетельствуют нечто более прекрасное, чем то, что удаётся природе в другую пору, что под раскидистыми ореховыми деревьями с сочною листвой он чувствует себя совсем как дома, как бы среди ближайших родных, что в горах больше всего он рад, находя малые уединённые озёра, из которых, кажется, на него глядит само одиночество, что он любит тот серый покой туманных сумерек, который вечерами осени и ранней весны подкрадывается к окнам, как бы окутывая бархатными завесами любой бездушный шорох, что неотёсанные каменья он ощущает и с детских лет почитает как доживших от седой древности до наших дней свидетелей, жаждущих рассказать о ней, и, наконец, что море с его подвижной змеиной шкурой и красотою хищника остаётся для него чужим? — Конечно, кое-что от этого человека такое описание ухватывает: но зеркало природы ничего не говорит о том, что этот же самый человек при всей своей идиллической впечатлительности (и даже не «вопреки ей») может быть довольно холодным, мелочным и спесивым. Гораций, знавший толк в подобных вещах, вложил нежнейшую любовь к сельской жизни в уста и душу какого-то римского ростовщика — в своём знаменитом «beatus ille qui procul negotiis»[60].

50

Мощь без победы. — Наиболее сильное познание (а именно, полной несвободы человеческой воли) приводит, однако, к самым скромным успехам: ведь против него всегда бьётся самый сильный враг — человеческое тщеславие.

51

Наслаждение и заблуждение. — Один непроизвольно воздействует на друзей благотворно самой своей натурой, другой — произвольно и отдельными поступками. Хотя первое считается чем-то более высоким, но только второе связано с чистой совестью и с наслаждением — а именно, с наслаждением святости своего дела, которое зиждется на вере в произвольность наших добрых и скверных дел, то есть на заблуждении.

52

Глупо чинить несправедливость. — Несправедливость, которую мы причинили другим, переживается нами куда тяжелее, чем несправедливость, причинённая нам самим (и, кстати, как раз не из моральных соображений — ); ведь тот, кто её совершает, на самом-то деле всегда страдает, если он доступен либо для угрызений совести, либо для понимания того, что своим поступком настроил против себя общество и таким образом оказался в изоляции. Поэтому уже хотя бы ради собственного внутреннего благополучия, то есть чтобы не расставаться с хорошим самочувствием, не обращая внимания на всё, чего требуют религия и мораль, надо беречься совершать несправедливость ещё больше, чем претерпевать её: ведь это последнее может утешаться чистой совестью, чаяньем мести, сострадания и одобрения со стороны людей справедливых, мало того, со стороны всего общества, опасающегося преступника. — Немалое число людей знают толк в том, как можно нечистоплотно перехитрить себя, чтобы любую собственную несправедливость перетолковать как причинённую им самим и в оправдание того, что сделали сами, оставить за собой право самообороны для исключительных случаев: ведь таким образом гораздо легче нести своё бремя.

53

Зависть с голосом или без. — Зависть обычная имеет привычку начинать кудахтать, как только курица — предмет зависти — сносит яйцо: такая зависть при этом испытывает облегчение и смягчается. Но есть зависть более глубокая: в подобном случае она хранит гробовое молчанье и, желая, чтобы сейчас все рты оказались на замке, всё больше бесится оттого, что как раз этого-то и не происходит. Зависть молчаливая в молчании только растёт.

54

Гнев как шпион. — Гнев иссушает душу до дна, обнажая и самый её осадок. Вот почему, если ты не можешь иначе уяснить, как обстоят дела, надо доводить до белого каления своих близких, своих сторонников и противников — тогда ты и увидишь всё, что они творят и замышляют против тебя в глубине души.

55

Обороняться нравственно труднее, чем нападать. — Истинный подвиг и шедевр хорошего человека состоит не в том, что он нападает на дело, но продолжает любить защищающую его личность, а в том куда более трудном, что он защищает собственное дело, не вызывая и не желая вызывать ожесточённой горечи у того, на кого нападает. Атакующий меч честен и широк, меч обороны на конце обычно бывает не шире иглы.

56

Честно в отношении честности. — Человек, на людях честный в отношении себя, наконец и сам начинает воображать Бог весть что относительно этой честности: ему-то отлично известно, почему он честен, — по той же самой причине, по какой другие предпочитают игру и притворство.

57

Вогнать в краску. — Когда кто-то хочет вогнать другого в краску своим благородством, это, как правило, понимается превратно и потому не удаётся, ведь другой-то тоже чувствует своё полное право на это и со своей стороны подумывает о том же.{96}

58

Опасные книги. — Вот человек говорит: «По себе знаю — эта книга пагубна». Но подожди он ещё — и в один прекрасный день возможно, признается себе, что эта самая книга сослужила ему большую службу, выгнав наружу и явив взору тайную болезнь его сердца. — Если человек меняет свои мнения, это не изменяет его характера (или изменяет его совсем немного); может быть, они заставляют светиться отдельные стороны созвездия его личности, которые прежде, при иной констелляции мнений, оставались тёмными и неразличимыми.

59

Разыгранное сострадание. — Когда человек хочет показать, что возвысился над чувством враждебности, он разыгрывает сострадание: но, как правило, напрасно. Другие замечают это не без значительного прилива как раз этих самых враждебных чувств.

60

Откровенное возраженье часто примиряет. — В тот момент, когда человек публично выражает известному партийному вождю или учителю своё несогласие с догмой, все думают, что он, должно быть, питает к тому злобу. Но бывает, что как раз тогда он и перестаёт питать злобу: он отваживается стать рядом с тем и избавляется от мучений молчаливой ревности.

61

Видеть, как светит твой свет. — В помрачённом состоянии уныния, болезни, долгов нам по нраву замечать, что мы ещё светим другим и они видят в нас светлый диск луны. Этим окольным путём мы причащаемся своей собственной способности озарять.

62

Радость за других. — Змея, которая нас жалит, думает сделать нам больно и при этом радуется; и самое низкое животное в состоянии представить себе чужую боль. А вот представлять себе чужую радость и при этом радоваться — высшая привилегия высших животных, а среди них, в свой черёд, доступная лишь избранным особям, — то есть редкостное humanum[61]: потому-то и бывали на свете философы, отрицавшие радость за других.

63

Послеродовая беременность. — Те, что пришли к своим трудам и деяниям, сами не зная как, обыкновенно тем больше бывают беременны ими задним числом: как бы для того, чтобы постфактум доказать, что это их дети, а не дети случая.

64

Бессердечность из тщеславия. — Как справедливость столь часто бывает личиной слабости, так и люди, мыслящие справедливо, но слабые, порой из честолюбия прибегают к притворству — они ведут себя явно несправедливо и жестоко, чтобы произвести на зрителей впечатление силы.

65

Унижение. — Иной человек, находя в куче дарёных привилегий хоть крупицу униженья, всё равно делает плохую мину при хорошей игре.

66

Верх геростратства. — Возможны геростраты — поджигатели собственного храма, в котором поклоняются их изваяниям.

67

Мир уменьшительных форм. — То обстоятельство, что всё слабое и нуждающееся в помощи взывает к состраданию, создаёт привычку называть всё, что взывает к состраданию, уменьшительными и ласкательными словами, — то есть делать его слабым и нуждающимся в помощи для нашего чувства.

68

Скверное свойство сострадания. — В способности сострадать как наперснице есть какая-то наглость: ведь сострадание во что бы то ни стало хочет помогать, но толком не знает ни способов лечения, ни вида и причины болезни, — вот оно и пускается очертя голову в знахарство за счёт здоровья и репутации своего пациента.

69

Фамильярность. — Случается, что люди проявляют фамильярность и к произведениям; и если кто уже юношей, копируя других, к сиятельнейшим творениям всех времён подходит с развязным обращением на ты, то это говорит о полном отсутствии стыда. — Другие фамильярны только по невежеству: они не ведают, с кем имеют дело, — такими нередко бывают молодые и старые филологи в своём отношении к творениям греков.

70

Воля стыдится интеллекта. — Со всею холодностью мы делаем разумные расчёты относительно своих аффектов: а потом совершаем здесь грубейшие промахи, ведь в тот момент, когда настаёт пора осуществить свой план, мы часто стыдимся той холодности и рассудочности, с которыми его замышляли. Вот тогда-то мы и творим прямо-таки безрассудство — и движет нами при этом своего рода упрямое великодушие, которое несёт с собою каждый аффект.

71

Почему скептики не по нраву морали. — Тот, кто высоко ценит свою нравственность и принимает её близко к сердцу, сердится на скептиков в сфере морали: ведь в этой сфере, в которую он вкладывает все свои силы, следует выражать восхищение, а не исследовать и сомневаться. — Помимо этого, бывают натуры, последний остаток нравственности которых — как раз вера в мораль: они относятся к скептикам точно так же, а может быть, даже более пристрастно.

72

Робость. — Все моралисты робки, потому что знают, что их путают с соглядатаями и предателями, когда замечают за ними эту склонность. Тогда они и сами чувствуют, насколько слабы в практической деятельности: ведь в разгар дела мотивы их поступков почти целиком отвлекают их внимание от дела.

73

Опасность, грозящая общественной нравственности. — Люди, благородные и одновременно честные, доводят до обожествления любую чертовщину, которую измышляет их честность, так что стрелка весов моральных суждений замирает на месте.

74

Самое жестокое заблуждение. — До ожесточения оскорбительно обнаружить, что мы думали, будто нас любят, а нас считали только домашней утварью и комнатным убранством, на котором хозяин дома может дать волю своему тщеславию перед гостями.

75

Любовь и двойственность. — Что иное любовь, чем состояние, в котором понимаешь и радуешься тому, что другой живёт, трудится и чувствует другим, может быть, прямо противоположным образом, нежели мы сами? Любви, чтобы связывать противоположности через радость, нельзя их устранять, отрицать. — Даже любовь к себе содержит в себе как предпосылку неслиянную двойственность (или множественность) в одном лице.

76

Толкование на основе сновидений. — То, чего в состоянии бодрствования мы подчас не знаем и не чувствуем определённо — а именно, чиста или нечиста у нас совесть в отношении того или иного человека, — совершенно недвусмысленно разъясняет нам сновидение.

77

Разврат. — Мать разврата — не радость, а безрадостность.

78

Кара и награда. — Никто не выступает с обвинениями без задней мысли о каре и мести, даже если обвиняемый — собственная судьба, а то и ты сам. — Всякая жалоба — это обвинение, всякая радость — хвала: и делаем ли мы то или другое, кто-то у нас всегда оказывается ответственным.

79

Дважды несправедливо. — Подчас мы содействуем истине, совершая двойную несправедливость, а именно тогда, когда мы рассматриваем и изображаем одну вслед за другой две стороны дела, которые не в состоянии рассматривать зараз, но делаем это так, что всякий раз не признаём или отрицаем другую сторону, питая иллюзию, будто видимое нами и есть целая истина.

80

Недоверие. — Недоверие не всегда ходит внутри себя неуверенно и робко — подчас оно похоже на бешеную водобоязнь: это значит, оно напилось допьяна, чтобы не дрожать.

* * *
Вы читали текст из книги философа Фридриха Ницше "Человеческое, слишком человеческое". Эта книга, в которой Ницше восстал против религии, морали, нравственности и прежних ценностей человека. Фридрих Ницше идёт против идеалов, христианской культуры и метафизики. Скандальная слава Ницше, отвергающего общественные устои, устоявшиеся нравы и обычаи, начинается именно с книги «Человеческое, слишком...» (1878)
Текст книги приводится в нескольких переводах на русский (содержание слева)
Добавлен том второй, где приводятся "Мнения и Изречения" - в форме коротких афоризмов, мыслей и высказываний. Также, добавлена книга "Странник и его тень", которую переводчик посчитал частью "Человеческого..."
Философские цитаты Фридриха Ницше, его афоризмы, произведения и книги о философе - вы можете читать онлайн на этом сайте.
Надеемся, что эта книга откроет для вас новый мир...
Спасибо за чтение!  Фридрих Ницше - жив!

.................................................
© Copyright: Ницше Фридрих произведения и цитаты